Комментарии (2)
Из Питера уезжать невыносимо. Стазу грустное пишется.
БРАТЬЯ
Их всегда было двое, оба - сажень в плечах,
Две грозы над рекою, два ножа, два меча.
Одинаковей братьев штат Герреро не знал,
Но спаяло проклятье судьбы и имена.
Акапулько и бухта, где песок, словно мел,
Где трава, словно муфта, весь тростник же сгорел, -
Райский мир им был брошен под подошвы сапог,
Обчищали прохожих, пили литрами грог.
Два наемника в темных, без подбоя, плащах,
Не шептали: «Опомнись», не касались плеча.
Просто делали дело, каждый брал полцены.
Совесть будто истлела, но друг другу – верны.
Были. Как-то в сиесту соткалась из ветвей
Их судьба в темпе престо. И судьбу звали Джей.
Скорпионы кудряшек по изгибу спины,
Им казалось, размажет, от внезапной весны,
Что закрыла, как в гетто, не оставив щелей,
Оплетали браслеты ноги без сандалет.
Нет, не знатная дама, и не дочь моряка,
От манер – ни полграмма, неприступности скал
Нет в помине. Гетера. Может, чья-то жена,
Смотрят все из партера как на кубок вина.
И, какая-то сила вдруг важнее, чем кровь,
Они оба – влюбились, оба – так что до гро…
Ей все было как шутка, то один, то другой,
Имена перепутать – пнуть корягу ногой.
Весело - неизбежно. Оба дали кольцо.
Рыбам кинув небрежно, эти кольца «в лицо»,
Улыбнулась лукаво – как же будем делить?
Каждый знал, что не прав и... Оставалось лишь пить.
Разговор не вязался, не решался вопрос,
И казалось эрзацем даже Солнце. Вразнос
Оба шли, оба знали, что другой ждет в тени,
Когда резко сжимали ее плеч эбонит.
Но один брат был старше, значит должен решать:
На заре, вместо спаржи он принес ее шаль.
Всю в крови. Бросил рядом в остывающий ил.
Нож, который в ней спрятан, тут же все прояснил.
«Брат, тебя нет дороже , не могу потерять,
Мы срослись, плоть и кожа, мы бесстрашный отряд,
Нас всегда будет двое. Так должно было быть.
Я убил ее. Стоит до рассвета – зарыть».
СИНДИ
Синди гуляет с собакой, жарит бекон по утрам.
Учит дорожные знаки в рамках специальных программ.
Синди работает баре, мило болтает с Нино,
Кофе пятнадцатый сварен, Синди не чувствует ног.
Хочется - как обыватель, шкуру его надевать,
Только проблема в кровати. Синди пугает кровать.
Синди боится подушки, спать бы на ложе гвоздей,
Синди – не нервная чушка. Синди стреляла в людей.
Совесть о «надо» крошилась там, на восьмом этаже.
Синди еще не машина, но и не личность уже.
Пусть от Орсе до Ташкента можно за сутки скакать –
Снайпер не может быть кем-то. Он продолженье курка.
Бич нестабильных мишеней. Гладили пальцы курок.
Руки сжимали не шейкер, руки баюкали глок.
Впаяны насмерть в сетчатку красные точки и штрих,
Синди не носит перчаток – моет посуду без них.
Пули во лбу или сердце взгляд ее ловят, как плеть,
Долго еще по инерции воплям под утро звенеть.
Через границы и судьбы сон стал ее палачом,
К Синди приходят Те люди. Кровь из отверстий течет.
Их не способны прогнать и остановить у дверей
Ни амулет над кроватью, ни верный пес Лаки Дей.
Крыши пустых небоскребов были засадой на дни,
Все подготовлено, чтобы пуля была как магнит.
Синди казалось, проблема – это всего лишь начать.
Нет человека – и схема: к черту любую печаль.
Прошлое стынет за бортом, к черту все аутодафе –
Синди понравился Джордан, новый охранник в кафе.
Призраки с монстрами стаей тают в проеме окна,
Если тебя обнимают. Если ты спишь не одна.
Вроде идеальное лето, чье-то тепло – аспирин.
Жаль только, нет сигареты – Синди идет в магазин.
И по дороге мечтает об обнаженной спине,
Коже, что плавится, тает, к ней прижимаясь во сне…
Вот, сигареты в кармане. Мягкий удобный матрас.
И улыбнулась ей память черной дырой между глаз.
КОНСТРУКЦИЯ (РАЗЛУЧИ НАС, СМЕРТЬ)
Конструкция может сломаться – обманет расчет,
И числа нечаянно сложатся в цифру тринадцать.
Стоят небоскребы, но город уже обречен –
Любая конструкция может однажды сломаться.
А люди ломаются проще - они же не сталь.
Как смотрится ангел, пройдя череду трансформаций?
Смотри на меня. Посмотри на того, кем ты стал.
Любая конструкция может однажды сломаться.
Я слепну от строгой стыковки твоих кораблей,
На них не смотреть – от себя отрубить половину.
И хочется больше не думать о зле… и о зле.
Несущие стены сознания можно раздвинуть.
С твоей же подачи мой мир подчиняет Ингуз –
Кругом изобилие, пир черноплодной рябины.
Вот только горчит. Не могу, не могу, не могу.
Я слишком боюсь от себя отрубить половину.
Ты спишь обнаженным. Прямая спина, как стилет,
Загар из Ривьеры, а может, и калифорнийский.
Сказать тебе правду? Наверное, все-таки нет -
Есть менее страшные способы самоубийства.
БРАТЬЯ
Их всегда было двое, оба - сажень в плечах,
Две грозы над рекою, два ножа, два меча.
Одинаковей братьев штат Герреро не знал,
Но спаяло проклятье судьбы и имена.
Акапулько и бухта, где песок, словно мел,
Где трава, словно муфта, весь тростник же сгорел, -
Райский мир им был брошен под подошвы сапог,
Обчищали прохожих, пили литрами грог.
Два наемника в темных, без подбоя, плащах,
Не шептали: «Опомнись», не касались плеча.
Просто делали дело, каждый брал полцены.
Совесть будто истлела, но друг другу – верны.
Были. Как-то в сиесту соткалась из ветвей
Их судьба в темпе престо. И судьбу звали Джей.
Скорпионы кудряшек по изгибу спины,
Им казалось, размажет, от внезапной весны,
Что закрыла, как в гетто, не оставив щелей,
Оплетали браслеты ноги без сандалет.
Нет, не знатная дама, и не дочь моряка,
От манер – ни полграмма, неприступности скал
Нет в помине. Гетера. Может, чья-то жена,
Смотрят все из партера как на кубок вина.
И, какая-то сила вдруг важнее, чем кровь,
Они оба – влюбились, оба – так что до гро…
Ей все было как шутка, то один, то другой,
Имена перепутать – пнуть корягу ногой.
Весело - неизбежно. Оба дали кольцо.
Рыбам кинув небрежно, эти кольца «в лицо»,
Улыбнулась лукаво – как же будем делить?
Каждый знал, что не прав и... Оставалось лишь пить.
Разговор не вязался, не решался вопрос,
И казалось эрзацем даже Солнце. Вразнос
Оба шли, оба знали, что другой ждет в тени,
Когда резко сжимали ее плеч эбонит.
Но один брат был старше, значит должен решать:
На заре, вместо спаржи он принес ее шаль.
Всю в крови. Бросил рядом в остывающий ил.
Нож, который в ней спрятан, тут же все прояснил.
«Брат, тебя нет дороже , не могу потерять,
Мы срослись, плоть и кожа, мы бесстрашный отряд,
Нас всегда будет двое. Так должно было быть.
Я убил ее. Стоит до рассвета – зарыть».
СИНДИ
Синди гуляет с собакой, жарит бекон по утрам.
Учит дорожные знаки в рамках специальных программ.
Синди работает баре, мило болтает с Нино,
Кофе пятнадцатый сварен, Синди не чувствует ног.
Хочется - как обыватель, шкуру его надевать,
Только проблема в кровати. Синди пугает кровать.
Синди боится подушки, спать бы на ложе гвоздей,
Синди – не нервная чушка. Синди стреляла в людей.
Совесть о «надо» крошилась там, на восьмом этаже.
Синди еще не машина, но и не личность уже.
Пусть от Орсе до Ташкента можно за сутки скакать –
Снайпер не может быть кем-то. Он продолженье курка.
Бич нестабильных мишеней. Гладили пальцы курок.
Руки сжимали не шейкер, руки баюкали глок.
Впаяны насмерть в сетчатку красные точки и штрих,
Синди не носит перчаток – моет посуду без них.
Пули во лбу или сердце взгляд ее ловят, как плеть,
Долго еще по инерции воплям под утро звенеть.
Через границы и судьбы сон стал ее палачом,
К Синди приходят Те люди. Кровь из отверстий течет.
Их не способны прогнать и остановить у дверей
Ни амулет над кроватью, ни верный пес Лаки Дей.
Крыши пустых небоскребов были засадой на дни,
Все подготовлено, чтобы пуля была как магнит.
Синди казалось, проблема – это всего лишь начать.
Нет человека – и схема: к черту любую печаль.
Прошлое стынет за бортом, к черту все аутодафе –
Синди понравился Джордан, новый охранник в кафе.
Призраки с монстрами стаей тают в проеме окна,
Если тебя обнимают. Если ты спишь не одна.
Вроде идеальное лето, чье-то тепло – аспирин.
Жаль только, нет сигареты – Синди идет в магазин.
И по дороге мечтает об обнаженной спине,
Коже, что плавится, тает, к ней прижимаясь во сне…
Вот, сигареты в кармане. Мягкий удобный матрас.
И улыбнулась ей память черной дырой между глаз.
КОНСТРУКЦИЯ (РАЗЛУЧИ НАС, СМЕРТЬ)
Конструкция может сломаться – обманет расчет,
И числа нечаянно сложатся в цифру тринадцать.
Стоят небоскребы, но город уже обречен –
Любая конструкция может однажды сломаться.
А люди ломаются проще - они же не сталь.
Как смотрится ангел, пройдя череду трансформаций?
Смотри на меня. Посмотри на того, кем ты стал.
Любая конструкция может однажды сломаться.
Я слепну от строгой стыковки твоих кораблей,
На них не смотреть – от себя отрубить половину.
И хочется больше не думать о зле… и о зле.
Несущие стены сознания можно раздвинуть.
С твоей же подачи мой мир подчиняет Ингуз –
Кругом изобилие, пир черноплодной рябины.
Вот только горчит. Не могу, не могу, не могу.
Я слишком боюсь от себя отрубить половину.
Ты спишь обнаженным. Прямая спина, как стилет,
Загар из Ривьеры, а может, и калифорнийский.
Сказать тебе правду? Наверное, все-таки нет -
Есть менее страшные способы самоубийства.
09:59
Флешмоб
Кидайте в комменты что угодно из любимого фэндома, напишу о вас:
1. первое впечатление
2. как я называю вас у себя в голове
3. оценка близости от 1 до 10
4. цвет, ассоциирующийся с вами
5. стоит ли делать такой же пост
1. первое впечатление
2. как я называю вас у себя в голове
3. оценка близости от 1 до 10
4. цвет, ассоциирующийся с вами
5. стоит ли делать такой же пост
01:44
Хорор-стихи
БРАТЬЯ
Их всегда было двое, оба - сажень в плечах,
Две грозы над рекою, два ножа, два меча.
Одинаковей братьев штат Герреро не знал,
Но спаяло проклятье судьбы и имена.
Акапулько и бухта, где песок, словно мел,
Где трава, словно муфта, весь тростник же сгорел, -
Райский мир им был брошен под подошвы сапог,
Обчищали прохожих, пили литрами грог.
Два наемника в темных, без подбоя, плащах,
Не шептали: «Опомнись», не касались плеча.
Просто делали дело, каждый брал полцены.
Совесть будто истлела, но друг другу – верны.
Были. Как-то в сиесту соткалась из ветвей
Их судьба в темпе престо. И судьбу звали Джей.
Скорпионы кудряшек по изгибу спины,
Им казалось, размажет, от внезапной весны,
Что закрыла, как в гетто, не оставив щелей,
Оплетали браслеты ноги без сандалет.
Нет, не знатная дама, и не дочь моряка,
От манер – ни полграмма, неприступности скал
Нет в помине. Гетера. Может, чья-то жена,
Смотрят все из партера как на кубок вина.
И, какая-то сила вдруг важнее, чем кровь,
Они оба – влюбились, оба – так что до гро…
Ей все было как шутка, то один, то другой,
Имена перепутать – пнуть корягу ногой.
Весело - неизбежно. Оба дали кольцо.
Рыбам кинув небрежно, эти кольца «в лицо»,
Улыбнулась лукаво – как же будем делить?
Каждый знал, что не прав и... Оставалось лишь пить.
Разговор не вязался, не решался вопрос,
И казалось эрзацем даже Солнце. Вразнос
Оба шли, оба знали, что другой ждет в тени,
Когда резко сжимали ее плеч эбонит.
Но один брат был старше, значит должен решать:
На заре, вместо спаржи он принес ее шаль.
Всю в крови. Бросил рядом в остывающий ил.
Нож, который в ней спрятан, тут же все прояснил.
«Брат, тебя нет дороже , не могу потерять,
Мы срослись, плоть и кожа, мы бесстрашный отряд,
Нас всегда будет двое. Так должно было быть.
Я убил ее. Стоит до рассвета – зарыть».
СИНДИ
Синди гуляет с собакой, жарит бекон по утрам.
Учит дорожные знаки в рамках специальных программ.
Синди работает баре, мило болтает с Нино,
Кофе пятнадцатый сварен, Синди не чувствует ног.
Хочется - как обыватель, шкуру его надевать,
Только проблема в кровати. Синди пугает кровать.
Синди боится подушки, спать бы на ложе гвоздей,
Синди – не нервная чушка. Синди стреляла в людей.
Совесть о «надо» крошилась там, на восьмом этаже.
Синди еще не машина, но и не личность уже.
Пусть от Орсе до Ташкента можно за сутки скакать –
Снайпер не может быть кем-то. Он продолженье курка.
Бич нестабильных мишеней. Гладили пальцы курок.
Руки сжимали не шейкер, руки баюкали глок.
Впаяны насмерть в сетчатку красные точки и штрих,
Синди не носит перчаток – моет посуду без них.
Пули во лбу или сердце взгляд ее ловят, как плеть,
Долго еще по инерции воплям под утро звенеть.
Через границы и судьбы сон стал ее палачом,
К Синди приходят Те люди. Кровь из отверстий течет.
Их не способны прогнать и остановить у дверей
Ни амулет над кроватью, ни верный пес Лаки Дей.
Крыши пустых небоскребов были засадой на дни,
Все подготовлено, чтобы пуля была как магнит.
Синди казалось, проблема – это всего лишь начать.
Нет человека – и схема: к черту любую печаль.
Прошлое стынет за бортом, к черту все аутодафе –
Синди понравился Джордан, новый охранник в кафе.
Призраки с монстрами стаей тают в проеме окна,
Если тебя обнимают. Если ты спишь не одна.
Вроде идеальное лето, чье-то тепло – аспирин.
Жаль только, нет сигареты – Синди идет в магазин.
И по дороге мечтает об обнаженной спине,
Коже, что плавится, тает, к ней прижимаясь во сне…
Вот, сигареты в кармане. Мягкий удобный матрас.
И улыбнулась ей память черной дырой между глаз.
Их всегда было двое, оба - сажень в плечах,
Две грозы над рекою, два ножа, два меча.
Одинаковей братьев штат Герреро не знал,
Но спаяло проклятье судьбы и имена.
Акапулько и бухта, где песок, словно мел,
Где трава, словно муфта, весь тростник же сгорел, -
Райский мир им был брошен под подошвы сапог,
Обчищали прохожих, пили литрами грог.
Два наемника в темных, без подбоя, плащах,
Не шептали: «Опомнись», не касались плеча.
Просто делали дело, каждый брал полцены.
Совесть будто истлела, но друг другу – верны.
Были. Как-то в сиесту соткалась из ветвей
Их судьба в темпе престо. И судьбу звали Джей.
Скорпионы кудряшек по изгибу спины,
Им казалось, размажет, от внезапной весны,
Что закрыла, как в гетто, не оставив щелей,
Оплетали браслеты ноги без сандалет.
Нет, не знатная дама, и не дочь моряка,
От манер – ни полграмма, неприступности скал
Нет в помине. Гетера. Может, чья-то жена,
Смотрят все из партера как на кубок вина.
И, какая-то сила вдруг важнее, чем кровь,
Они оба – влюбились, оба – так что до гро…
Ей все было как шутка, то один, то другой,
Имена перепутать – пнуть корягу ногой.
Весело - неизбежно. Оба дали кольцо.
Рыбам кинув небрежно, эти кольца «в лицо»,
Улыбнулась лукаво – как же будем делить?
Каждый знал, что не прав и... Оставалось лишь пить.
Разговор не вязался, не решался вопрос,
И казалось эрзацем даже Солнце. Вразнос
Оба шли, оба знали, что другой ждет в тени,
Когда резко сжимали ее плеч эбонит.
Но один брат был старше, значит должен решать:
На заре, вместо спаржи он принес ее шаль.
Всю в крови. Бросил рядом в остывающий ил.
Нож, который в ней спрятан, тут же все прояснил.
«Брат, тебя нет дороже , не могу потерять,
Мы срослись, плоть и кожа, мы бесстрашный отряд,
Нас всегда будет двое. Так должно было быть.
Я убил ее. Стоит до рассвета – зарыть».
СИНДИ
Синди гуляет с собакой, жарит бекон по утрам.
Учит дорожные знаки в рамках специальных программ.
Синди работает баре, мило болтает с Нино,
Кофе пятнадцатый сварен, Синди не чувствует ног.
Хочется - как обыватель, шкуру его надевать,
Только проблема в кровати. Синди пугает кровать.
Синди боится подушки, спать бы на ложе гвоздей,
Синди – не нервная чушка. Синди стреляла в людей.
Совесть о «надо» крошилась там, на восьмом этаже.
Синди еще не машина, но и не личность уже.
Пусть от Орсе до Ташкента можно за сутки скакать –
Снайпер не может быть кем-то. Он продолженье курка.
Бич нестабильных мишеней. Гладили пальцы курок.
Руки сжимали не шейкер, руки баюкали глок.
Впаяны насмерть в сетчатку красные точки и штрих,
Синди не носит перчаток – моет посуду без них.
Пули во лбу или сердце взгляд ее ловят, как плеть,
Долго еще по инерции воплям под утро звенеть.
Через границы и судьбы сон стал ее палачом,
К Синди приходят Те люди. Кровь из отверстий течет.
Их не способны прогнать и остановить у дверей
Ни амулет над кроватью, ни верный пес Лаки Дей.
Крыши пустых небоскребов были засадой на дни,
Все подготовлено, чтобы пуля была как магнит.
Синди казалось, проблема – это всего лишь начать.
Нет человека – и схема: к черту любую печаль.
Прошлое стынет за бортом, к черту все аутодафе –
Синди понравился Джордан, новый охранник в кафе.
Призраки с монстрами стаей тают в проеме окна,
Если тебя обнимают. Если ты спишь не одна.
Вроде идеальное лето, чье-то тепло – аспирин.
Жаль только, нет сигареты – Синди идет в магазин.
И по дороге мечтает об обнаженной спине,
Коже, что плавится, тает, к ней прижимаясь во сне…
Вот, сигареты в кармане. Мягкий удобный матрас.
И улыбнулась ей память черной дырой между глаз.
Приезжала скорая. А Вы не употребляете наркотики? Не пьете? А диабета нет? Ну, наркотики - понятно, видок мой способствует вопросам, но диабет.... - Почему вдруг диабет? - А у Вас пол к ногам липнет. Липнет пол!!!! Да потому что подклеивали обои, а потом два дня мне было не до пола)) А он что, думал, я пол своей сладкой кровью поливаю?))
Комментарии (2)
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Комментарии (2)
Итого, что мы имеем:
Вэй Усянь – быдло-гопник – алкоголик с непомерно раздутым эго. Диллер бухла. Профессиональный плеватель на чужие правила и авторитеты, с радостью вытирающий ноги о верхушки всех без разбора кланов. Владыка Двойных Стандартов. Затычка в каждой бочке. Заноза в каждой заднице. Заткнуть ему рот – тайная или явная мечта каждого. Из плюсов - иногда смешно шутит и предан своей семье. Любит Шидзу и хоть с ней не паясничает.
Лань Ванцзы – айсберг в ледяном источнике, душнила, словесный жадина. Осанкой и выправкой напоминает памятник Ленину, но в целом адекватен и даже справедлив. Не прикончил Вэй Усяня, за что достоин ордена за терпение космического лэвэла.
Дзян Чэн – друг Вэй Усяня, гибрид ослика из Шрека с ленивцем из Ледникового периода, придурковат, трусоват, скоморох-недоросток, призван оттенять весь космический шарм и обаяние главного героя.
Шидзу Вэй Усяня – красотка-сестренка. Мила, грациозна, красива, вежлива, психически стабильна, в общем, скукота.
Вэнь Нин – Китайский олененок Бэмби. В юности робок и черноглаз, но совершенно лишен самцовости. В роли Призрачного Генерала и Лютого мертвеца, в гремящих цепях и с черными глазами, в которых отражается Китайское небо все и целиком, выглядит гораздо привлекательнее.
Сюэ Ян – местное ходячее Безумие с непонятными, но определенно существующими мотивами. Аналог урагана «Изабель» в Атлантическом океане. Вне всего и надо всем.
Сяо Синчень – мое Солнышко))) Само добро и справедливость) Мимими, крольчоночек мой белый. По причине своей идеальности не может прибить Сюэ Яна, хотя этого вроде как хотят все.
Госпожа Вэнь Цин – объект постоянного хамства Вэй Усяня. Талантливый цилитель. Что-то явно скрывает. В целом, нормальная.
Карман Ли - тетка-дракон, хранит сокровище, единственная женщина - глава клана. Не выкаблучивается, не выбрасывает коленца несмотря на всю свою крутизну, на провокации Вэй Усяня не ведется, рассказывает все как есть, в общем, тоже в целом нормальная.
Вэй Усянь – быдло-гопник – алкоголик с непомерно раздутым эго. Диллер бухла. Профессиональный плеватель на чужие правила и авторитеты, с радостью вытирающий ноги о верхушки всех без разбора кланов. Владыка Двойных Стандартов. Затычка в каждой бочке. Заноза в каждой заднице. Заткнуть ему рот – тайная или явная мечта каждого. Из плюсов - иногда смешно шутит и предан своей семье. Любит Шидзу и хоть с ней не паясничает.
Лань Ванцзы – айсберг в ледяном источнике, душнила, словесный жадина. Осанкой и выправкой напоминает памятник Ленину, но в целом адекватен и даже справедлив. Не прикончил Вэй Усяня, за что достоин ордена за терпение космического лэвэла.
Дзян Чэн – друг Вэй Усяня, гибрид ослика из Шрека с ленивцем из Ледникового периода, придурковат, трусоват, скоморох-недоросток, призван оттенять весь космический шарм и обаяние главного героя.
Шидзу Вэй Усяня – красотка-сестренка. Мила, грациозна, красива, вежлива, психически стабильна, в общем, скукота.
Вэнь Нин – Китайский олененок Бэмби. В юности робок и черноглаз, но совершенно лишен самцовости. В роли Призрачного Генерала и Лютого мертвеца, в гремящих цепях и с черными глазами, в которых отражается Китайское небо все и целиком, выглядит гораздо привлекательнее.
Сюэ Ян – местное ходячее Безумие с непонятными, но определенно существующими мотивами. Аналог урагана «Изабель» в Атлантическом океане. Вне всего и надо всем.
Сяо Синчень – мое Солнышко))) Само добро и справедливость) Мимими, крольчоночек мой белый. По причине своей идеальности не может прибить Сюэ Яна, хотя этого вроде как хотят все.
Госпожа Вэнь Цин – объект постоянного хамства Вэй Усяня. Талантливый цилитель. Что-то явно скрывает. В целом, нормальная.
Карман Ли - тетка-дракон, хранит сокровище, единственная женщина - глава клана. Не выкаблучивается, не выбрасывает коленца несмотря на всю свою крутизну, на провокации Вэй Усяня не ведется, рассказывает все как есть, в общем, тоже в целом нормальная.
Комментарии (2)
В очередной раз столкнулась с тем, как же сильно люди ревнуют своих бывших. Причем, плохих бывших, ужасных, глупых, даже "тупых", неугодных, обругиваемых последними словами. Нет бы радоваться, что избавились от такой неприятной личности, так они мало того, что не рады, так еще и ревнуют эту личность после разрыва! Нафига? Вот в "Адвокате Дьявола" Люцифер все время говорил, что гордыня - его любимый порок в человечестве. А как же собственничество? Хотя, может, это одно и то же?..
Комментарии (7)
Комментарии (2)
Еще один диалог с несостоявшимся клиентом. А знаете, он даже креатив проявил! Я ждала «Сдохни, тварь, гори в аду, нечисть!», ан нет! Человек целую философию приплел! Страдает от несовершенства мира! Его ранит общество потребления! Чистая фиялка ко мне в кои-то веки пожаловала, а не раздатчик билетов в Преисподнюю! Он мне прямо даже нравится))) В этических целях имя изменено, подробности опущены.
Читать сей шедевр
Читать сей шедевр